Моя мать - Екатерина Сергеевна Шепелева родилась 22 февраля 1914 года в селе Анисово Смоленской области в дворянской семье. Ее родители - потомственные дворяне - отец Сергей Иванович Шепелев и мать Мария Михайловна Шепелева, урожденная Гейер, обвенчались в 1913 году. Мама была их единственным ребенком. Род Шепелевых известен с XIV века. Гейеры приехали в Россию в начале XVIII века при Петре I. Брак родителей Екатерины Сергеевны считался неравным, так как, если со стороны отца ее дед Иван Васильевич Шепелев был предводителем дворянства, а бабушка Мария Леонидовна происходила из знатного дворянского рода Лыкошиных, то со стороны матери было иначе: ее дед Михаил Андреевич Гейер женился на своей бывшей крепостной Анне Ивановне, которая была очень красива. У них родилось шестеро детей, из которых Мария Михайловна была самой младшей.

До 1917 года Шепелевы жили в своем имении Анисово, представлявшем собой небольшой по теперешним временам деревянный двухэтажный дом с двумя пристройками для прислуги, большой сад, скотный двор и конюшню. У маленькой Кати было две няни - “большая” няня Анна Степановна и “маленькая” няня Маша, девочка, взятая в барский дом из деревни. Когда произошла революция, семья вынуждена была уехать из Анисово в Калугу к родителям Сергея Ивановича, поскольку их усадьба была сожжена.

В Калуге у Шепелевых был свой большой каменный дом, который стоит и поныне. Это двухэтажный дом на улице Баумана (сохранили ли это название - не знаю), напротив старинной церкви XVII века. Соседний дом принадлежал Достоевским, следующий за ним Гончаровым - братьям Натальи Николаевны Гончаровой, жены Александра Сергеевича Пушкина. Дом Шепелевых был двухэтажный, просторный, с двумя кирпичными флигелями для прислуги. На верхнем этаже был огромный холл, куда выходили двери из пяти комнат с высокими потолками и большими окнами. Внизу было шесть комнат. В каждой комнате были голландские печи с великолепными изразцами. Снимок одной из этих печей когда-то был помещен в журнале “Наука и жизнь” как образец декоративно-прикладного искусства, но этот номер журнала у меня не сохранился. Кроме того, на каждом этаже было по большой ванной комнате и туалету.

Во время революции Шепелевы приютили в своем доме еще несколько семей родных и знакомых, которым оказалось негде жить. Среди них были Захарьины, родственники известного в Москве врача Захарьина, которые позднее эмигрировали во Францию, а также Гейеры, родные Марии Михайловны.

Такая жизнь продолжалась недолго. Вскоре дом Шепелевых был экспроприирован новыми властями. Часть жильцов выслали из Калуги, остальных “уплотнили”, оставив им две комнаты. В освободившуюся часть дома вселили 14 семей. Для этого большие комнаты поделили перегородками и в каждую половинку вселили по семье; водоснабжение и канализацию разрушили, в каждой из бывших ванных и туалетов также появились жильцы. К этому времени относится гибель большой библиотеки Ивана Васильевича Шепелева. Няня Маша, чтобы не подумали, что она прячет “барское добро”, основную часть библиотеки утопила в речке. (Оставшаяся часть библиотеки постепенно сгорела в “буржуйке” во время войны. Странным образом сохранилось 4 тома “Всеобщей истории” Iегера с пометкой “из книг Ив.Вас. Шепелева).

Катя Шепелева осталась жить в этом доме вместе с родителями, двумя старшими сестрами своей мамы Марии Михайловны - Варварой Михайловной и Клавдией Михайловной, которые так и не вышли замуж, и “младшей” няней Машей. В 1921 году семи лет Катя пошла в школу. Школа - большое здание из красного кирпича находилась на соседней улице, недалеко от дома, где жил К.Э.Циолковский.

К этому времени случилась первая беда в семье: отец Кати Сергей Иванович, не принявший революцию, не работал, начал пить, носить вещи из дома, и, наконец, совсем ушел, фактически оказавшись иждивенцем у разных женщин, с которыми жил. Во время Великой отечественной войны, он каким-то чудом, будучи совершенно больным и ослепшим, добрался до Казани, где семья Екатерины Сергеевны была в эвакуации, чтобы умереть у нее на руках.

Мария Михайловна работала учительницей младших классов в той же школе, где училась Катя. Но она была очень слаба здоровьем (у нее с детства был врожденный порок сердца) и вскоре вынуждена была уйти с работы. Все заботы о содержании семьи легли на плечи средней из сестер - Варвары Михайловны Гейер, которая, окончив Московскую филармонию по классу рояля, стала работать в калужской музыкальной школе сначала преподавателем, а потом и директором школы. В комнате, где они жили, остался рояль, и Варвара Михайловна еще и подрабатывала дополнительными уроками. Варвара Михайловна была необыкновенно крепкая духом, она никогда не болела, прожила долгую жизнь и это при том, что она пережила революцию, голод, оккупацию, непростое послевоенное время. Подрабатывала и няня Маша, она была поденщицей в более состоятельных семьях - стирала белье, мыла полы, позднее стала еще работать уборщицей в музыкальной школе. Старшая сестра Клавдия Михайловна всегда вела хозяйство. Она замечательно готовила и обшивала всю семью. Ее любимая поварская книга Малоховец сохранилась у нас; она пестрит ее замечаниями и пометками. Во дворе Клавдия Михайловна держала разную живность. Уже в 50-е годы, когда при Н.С.Хрущеве посчитали, что жизнь стала настолько хороша, что в городах скотину держать запретили, у Клавдии Михайловны оставалась в Калуге коза. При любой опасности обнаружения этой козы она ее связывала и опускала в пустой колодец во дворе подальше от чужих глаз.

Несмотря на то, что женщины жили в двух небольших комнатах, их жилье всегда сверкало чистотой: на окнах накрахмаленные белые занавески, белоснежное белье на кроватях с огромным количеством подушек, на полу всегда новые чистые тряпичные половики, которые сестры и няня Маша вязали сами. Я хорошо все это помню, поскольку нас с братом родители каждое лето отправляли к бабушкам в Калугу, где мы всегда были самыми желанными гостями.

По окончании школы Катя решила стать врачом. В Калуге в то время получить высшее образование было невозможно, и Катя вместе с матерью поехали в Москву. В Москве на время они остановились у своей двоюродной сестры, которую также звали Мария Михайловна Гейер (редчайшее совпадение!) на Сивцевом Вражке. Я не уверена, но, кажется Мария Михайловна Гейер (“Машенька-старшая”) была приемной дочерью одного из братьев Гейеров - Александра. В медицинский институт мама не поступила, запрещение принимать на учебу дворянских детей еще было в силе, и пошла работать, а поступила на учебу только через два года в 1933 году на вечернее отделение Института тонкой химической технологии, на отделение каучука и резины.

Мать Кати, Мария Михайловна, была уже совсем больна, нужно было как-то жить, кормить себя и больную мать, покупать для нее лекарства, платить за жилье. Учеба на вечернем отделении Института требовала обязательную работу по специальности “химия”, и Катя устроилась лаборанткой в Военно-химическую академию.

Жили они очень бедно. Снимали комнату в переулке Сивцев Вражек около Арбата, на которую уходила почти вся зарплата. Катины подруги по Институту вспоминали, что она все пять лет проходила в одном и том же платье. На работу каждое утро приходилось далеко ездить, а когда на трамвай денег не было - идти пешком. Мама в это время очень уставала. После работы вечером она спешила в Институт, где на последних лекциях, как она вспоминала сама, просто иногда засыпала. А после Института бежала домой кормить больную мать, готовить и выполнять все институтские задания.

И все-таки это были у мамы хорошие годы! Было много подруг, с которыми она потом дружила всю жизнь до самой смерти. Самыми близкими подругами были Валентина Шагиян (в девичестве Шелпакова), которой уже 90 лет, она живет в Киеве; Екатерина Ростовцева и Варвара Черная (в девичестве Резон).

Судьба Варвары Васильевны Черной очень интересная. Она была внучкой митрополита Серафима (Чичагова), причисленного несколько лет назад к лику святых. Из-за этого по тем временам она не имела права учиться, но очень хотела стать химиком. Она упросила своих однокашников вписывать ее в список группы Института. Ребята ее вписывали, преподаватели вычеркивали, ребята вновь вписывали, и так продолжалось до 5-го курса, когда преподаватели махнули рукой и допустили Варвару Резон к дипломной работе. Диплом она получила вместе со всеми. Варвара Васильевна всю жизнь проработала по специальности “химия резины”, стала доктором наук, заместителем директора Института (будучи беспартийной! сейчас это трудно оценить), лауреатом Государственной премии. А потом, после смерти мужа, ушла в монастырь, приняла постриг, стала матушкой Серафимой, после большого перерыва заново восстановила Новодевичий монастырь в Москве, стала его настоятельницей. Она умерла в 2001 году.

В 1937 году умерла Мария Михайловна Шепелева, моя бабушка, и мама осталась совсем одна. Она по-прежнему училась на вечернем отделении, много работала, и стала больше и больше интересоваться органической химией. Окончив Институт в 1939 году и успешно защитив дипломный проект, Катя осталась работать в Военно-химической академии. Еще во время учебы, работая в Академии, она познакомилась со своим будущим мужем, моим отцом, Мартином Израилевичем Кабачником. Папа был старше мамы на 6 лет, к тому времени он уже работал в лаборатории профессора Чичибабина, преподавал в Военно-химической академии, читал лекции курсантам и увлеченно занимался органической химией.

В 1938 году мои родители поженились и стали жить сначала в маленькой комнате, которую Мартин Израилевич снимал около метро “Бауманская”, а потом получили 13-метровую комнату на улице Чкалова, 21, в большом доме около железнодорожного пути депо Курского вокзала. Комната была в трехкомнатной квартире, другие две комнаты занимали известный венгерский философ-коммунист, профессор Лукач с женой и дочерью, эмигрировавшие в СССР. Вскоре мои мать и отец перешли работать в Институт органической химии Академии наук СССР в лабораторию А.Н. Несмеянова, и начали активно заниматься химией элементоорганических соединений.

3 января 1940 года у Екатерины Сергеевны и Мартина Израилевича родился сын - мой брат Николай. Январь 1940-го года был страшно суровым, температура была около -40 С. Мой отец волновался, как забирать жену и сына из роддома, но в день выписки мамы с маленьким Колей из роддома мороз неожиданно спал, и они благополучно добрались домой. Лето они проводили в Тарусе на реке Оке в доме художника-анималиста Василия Алексеевича Ватагина, где мамина тетя Клавдия Михайловна работала смотрительницей. Туда на лето съезжались все Гейеры. Семьи Гейеров и Ватагиных очень сдружились и жили одной большой семьей.

Так было и летом 1941 года, когда началась война с Германией. Маме пришлось срочно возвращаться в Москву, где летом продолжал работать отец - Мартин Израилевич. Вскоре Институт органической химии эвакуировали в Казань. Жили мои родители, как и другие эвакуированные сотрудники, в очень маленькой комнате общежития Казанского университета. В комнате помещались диван, на котором спали родители, Колина кроватка, стол и пара стульев. Кухня и туалет были общие. Время было очень трудным. Чтобы прокормиться, всем приехавшим из Москвы научным работникам выделили маленькие кусочки земли, где они могли выращивать для себя немного овощей - картошку, морковь, свеклу. Хранить выращенный “урожай” было негде, и мои родители сушили и хранили его прямо в комнате на полу. Овощи приходилось все время перебирать, так как они в тепле быстро портились. Мама вспоминала, как ей казалось, что они едят только испорченные овощи, так как выбрасывать их не приходило в голову, кругом голод, а хранить можно только хорошие корнеплоды. Потом часть хороших подгнивала, нужно было съедать их, и так далее.

В эвакуации мои родители продолжали работать в области элементоорганической химии, решая неотложные задачи для фронта. (За решение одной из таких задач моему отцу присудили Сталинскую премию первой степени.) Эта работа часто требовала круглосуточного присутствия в химической лаборатории. Колю оставлять было не с кем, так что мама оставляла его одного иногда на целый день, прибегая один раз в обед его покормить. Долго так продолжаться не могло, полуторагодовалый ребенок сам себя обслуживать не мог, и родителям пришлось взять ему няню-беженку, которую поселили в той же комнате на полу. Родителям стало спокойнее.

В 1942 г. Мартин Израилевич защитил докторскую диссертацию, а в 1943 году родители (вместе с Институтом) вернулись в Москву в ту же комнату около Курского вокзала.

7 июля 1944 года родилась я. Мама была очень худенькая, и никто не подозревал, что она беременная. Когда она пришла к начальнику лаборатории и сказала, что должна уйти рожать (в то время декретных отпусков не существовало), он, глядя на стоящую перед ним худенькую женщину, не поверил, но отпустил. Родилась я в роддоме Граурмана на Арбате и была очень маленькая, поэтому удивление начальника лаборатории можно было понять. Коле было в то время 4 года, и его на неделю, пока мама была в роддоме, взяла к себе домой мамина подруга Варвара Васильевна Черная.

Время шло, окончилась война, люди понемногу начали привыкать к мирной жизни. В 1948 наши соседи по квартире вернулись в Венгрию, и папе разрешили занять освободившиеся две комнаты. До этого мы все вчетвером жили в 13-метровой комнате. Екатерина Сергеевна продолжала работать в Институте органической химии, одновременно успевала вести хозяйство, воспитывать двоих детей и бегать на занятия по пению. У нее был очень хороший голос, и она с увлечением занималась вокалом, участвуя даже в самодеятельных оперных постановках. У нас были няни. Сначала одна сменяла другую, а затем появилась Пелагея Степановна Старых (тетя Поля), которая прожила в нашей семье почти 30 лет и фактически вырастила нас с братом. Все это время и даже во время войны Екатерина Сергеевна помогала своим тетям Варваре Михайловне и Клавдии Михайловне Гейер, которые пережили оккупацию, и которым нелегко жилось в послевоенной голодной Калуге.

В 1954 году был организован новый химический институт - Институт элементоорганических соединений Академии наук СССР, который возглавил академик Александр Николаевич Несмеянов. Мартин Израилевич получил в нем лабораторию фосфорорганических соединений, и Екатерина Сергеевна вместе с ним перешла работать в новый институт. К сожалению, не надолго. Разразилась кампания борьбы с “семейственностью”, т.е. муж и жена вместе не имели права работать. Мама оказалась объектом этой кампании, пошли гневные письма в партком (хотя мама никогда не была в партии), местком, в результате мама перешла работать в Институт нефтехимического синтеза АН СССР, в лабораторию профессора Пафнутия Ивановича Санина.

В 1952 г. мама защитила кандидатскую диссертацию, стала старшим научным сотрудником, папа в 1953 году был избран членом-корреспондентом, а в 1958 году - академиком АН СССР. Конечно, жить стало намного легче. В семье появились деньги, а главное - существовавший в то время продуктовый “паек”, который полагался одному папе, а фактически подкармливал всю семью.

Но тут в семье грянула новая беда, которая сильно повлияла на мамино здоровье и, безусловно, сократила ее жизнь. У Мартина Израилевича появилась “любимая ученица”, которая попыталась увести его из семьи. Папа очень любил нас с братом и не развелся с мамой, но всю жизнь вплоть до маминой смерти имел, по существу, вторую семью.

Екатерина Сергеевна была очень активным человеком. Она много работала, ездила на научные конференции с докладами, внедряла в промышленность свои изобретения, под маминым руководством ее сотрудники защищали кандидатские диссертации.

Когда в 1970 году умерла Клавдия Михайловна Гейер, мама забрала к нам жить Варвару Михайловну, перевезя ее из Калуги в Москву. К этому времени мой брат и я уже обзавелись собственными семьями. Коля женился, а я вышла замуж в один год и один месяц - в ноябре 1966 года. Илья, Колин сын родился в 1967 году, а мой сын Михаил - в 1973 году. В 1977 году умерла тетя Поля, и на мамины плечи легли все заботы о семье, Варваре Михайловне и внуках. В 1978 году мама ушла с работы. В 1984 году умерла очень любимая всеми нами Варвара Михайловна. Было ей 98 лет. Последние годы маме пришлось много ухаживать за Варварой Михайловной, так как она часто болела, но до самых последних дней была бодрой, любила одеваться, всегда была аккуратно причесана и надушена, но что самое главное, была очень остроумна, элегантна и имела фантастически ясную голову.

Екатерина Сергеевна скоропостижно скончалась в 1992 году. Ей было 78 лет. В ее комнате на настенном календаре остались обведены числа, когда она предполагала ехать в Киев в гости к подруге. Похоронена она на Ваганьковском кладбище вместе с матерью Марией Михайловной Шепелевой и теткой Варварой Михайловной Гейер.

Мой муж говорит, что Екатерина Сергеевна была святой женщиной. Никогда в жизни она ни разу не сказала ни о ком ни одного худого слова, ни разу не позволила себе высказать чем-то недовольство, она была ИСКРЕННЕ доброжелательным, удивительно располагающим к себе человеком, скромным и очень достойным своего рода, имеющего 650-летнюю историю.

Мария Кабачник