  |
Шепелевский дом
|
 |
Чем вызвано устойчивое наименование «Шепелевский дом»? Ведь он так назывался целый век. Это здание в 1740-х годах строится по проекту Ф. Б. Растрелли специально для Дмитрия Андреевича Шепелева (1710-1762). Сын простолюдина, гвардеец Шепелев был замечен Петром I и назначен «дорожным маршалом». (Годы жизни Д.А.Шепелева указаны не точно: он родился в конце XVI в., т.к. уже в 1716-1717 гг. сопровождал Петра I во второй зарубежной поездке. Умер в 1759 г. Кроме того, он был сыном дворянина, стольника при Петре I. Прим. составителей сайта). При Анне Иоанновне он стал гофмаршалом, при Елизавете Петровне — обер-гофмаршалом и строителем Зимнего дворца. Своим возвышением Дмитрий Андреевич обязан браку: его женою стала дочь пастора Глюка Дарья Ивановна, а в доме пастора служила в своё время Марта Скавронская, будущая императрица Екатерина I. Племянницу Шепелева Мавру Егоровну (1708-1759), талантливую женщину, любившую музыку и стихи, писавшую комедии, царица Елизавета делает статс-дамой и выдаёт замуж за графа Петра Ивановича Шувалова, карьера которого немало зависела от близости Мавры Шепелевой к царице. Любимица Елизаветы Петровны считалась в свойстве с Екатериной I. Свои письма её дочери она беззастенчиво подписывала «ваша кузына».
Портреты супругов Шуваловых были созданы Ф. С. Рокотовым. Корсаж Мавры Егоровны украшает портрет императрицы, на груди Петра Ивановича — андреевская лента. В сравнении с живым чернобровым фельдцейхмейстером в пудреном парике, изображённым в энергичном повороте, застылое, неподвижное лицо графини кажется грубовато-простонародным. Трёхэтажный дом Шепелева, построенный в стиле барокко, был богато украшен скульптурой: над входом — картуш и четыре фигуры, две кариатиды поддерживают балкон. Декор здания воспроизводил основные элементы Зимнего дома Анны Иоанновны со стороны Адмиралтейства. В конце 1770-х годов Екатерина II задумывает построить вдоль Зимней Канавки корпус для размещения копий ватиканских Лоджий Рафаэля. Она сообщает в Париж барону М. Гримму: «Я ещё не слишком знаю, где Лоджии будут размещены; модель их, которую я ожидаю, решит... Но мыимеем мысль присоединить с помощью Лоджий помещения вдоль канала виз-а-ви казарм, к Шепелевскому дому, который мысделаем, естественно, выше, и всё это составит здание, бесполезное для всех, исключая художников».
Осенью 1792 года по приглашению Екатерины II в Россию приехала невеста Александра Павловича, 13-летняя принцесса Луиза Баденская со своей младшей сестрой Фредерикой. Императрица встречала желанных гостей в приготовленных для них роскошных апартаментах Шепелевского дома. Луиза Баденская была обращена в православную веру и наречена великой княгиней Елизаветой Алексеевной. «Это была Психея!» — писал камер-юнкер граф Ф. Г. Головкин. В 1795-98 годах Шепелевский дом коренным образом был перестроен архитектором И. Е. Старовым. Был изменён фасад, надстроен четвёртый этаж, перепланированы и заново отделаны помещения. Старов устроил в месте соединения лоджий с Шепелевским домом квадратный двухсветный Мраморный зал. Впоследствии в нём будет размещена мастерская художника Дж. Доу. А пока решаются проблемы в связи с ожидающимся браком цесаревича Константина Павловича. Ненадолго ему отвели покои брата Александра Павловича (в юго-западном ризалите Зимнего дворца). В 1796 году Екатерина II жалует внуку Мраморный дворец.
С конца 1797 года Мраморный дворец Павел I отдаёт бывшему польскому королю Станиславу-Августу. Константин Павлович и его супруга, великая княгиня Анна Фёдоровна, переезжают в Шепелевский дом. Его отныне именуют «Константиновским дворцом». После смерти польского короля (1798) цесаревич переселяется вновь в Мраморный дворец, а в 1814 году уезжает как наместник царя в Варшаву. В 1816 году обер-гофмаршал граф Литта получает ордер и средства «на разные поделки в комнатах Шепелевского дома в связи с бракосочетанием дочери Павла I Анны Павловны». Анна Павловна (1795-1865), к которой в своё время сватался Наполеон, была выдана замуж за принца Оранского, наследника Голландского трона. Она была восьмым ребёнком Павла I и Марии Фёдоровны. «Много девок, всех замуж не выдадут!» — в сердцах бросила как-то бабка, Екатерина II. 6 июня 1816 года в Павловске был дан грандиозный праздник, задуманный как воспоминание о победе союзников над Наполеоном. Ода в честь Вильгельма Оранского была поручена лицеисту Пушкину:
Наследники Голландского трона не были избалованы безмятежной жизнью. В 1830 г. во время вспыхнувшей революции в Бельгии им пришлось спешно покинуть Брюссельский дворец. Лишь в 1840 г., когда король Вильгельм отрёкся от престола в пользу сына, Анна Павловна стала голландской королевой. К этому времени ей исполнилось уже 45 лет. Прошло два с половиной года, как Шепелевский дворец покинули Анна Павловна и принц Оранский, и вот самое эффектное помещение второго этажа двухсветный угловой «Мраморный зал» — получил новое назначение. Он становится мастерской английского портретиста Д. Доу, начавшего работать над галереей портретов героев 1812 года. Джордж Доу (1781-1829) познакомился с Александром I в Аахене во время работы европейского конгресса (1818). Царь зашёл в комнату, где художнику позировал начальник Главного Штаба князь П. М. Волконский. Его работа произвела впечатление, и Доу получил выгодное предложение приехать в Россию. Весной 1819 года он прибывает в Петербург и остаётся в нём до 1828 года Весь цвет русской армии побывал в мастерской Доу за это время. Когда Николаю I стало ясно, что к назначенной дате ансамбль портретов Военной галереи не сможет быть готов, Доу были приданы два помощника: художник В. Голике и крепостной живописец А. Поляков. Сама галерея была спешно построена Карлом Росси.
Так позже Пушкин воздал должное патриотическому монументу Зимнего дворца. Звучали и критические высказывания, особенно тех, чьи патриотические чувства ранило приглашение художника из-за рубежа. Мастерская Д. Доу в Шепелевском дворце запечатлена в гравюре Райта и Беннета по рисунку А. Е. Мартынова. Художник встречает царя Александра I, вошедшего через дверь, ведущую в Лоджии Рафаэля. Царь явился на сеанс, для которого приготовлено полотно на мольберте. Все стены мастерской заставлены готовыми работами. Верх занимают портреты для Военной галереи, снизу крупные портреты, в рост, включая женские. Они были показаны на выставке Доу, размещённой в Академии художеств. Современников поражала продуктивность мастера: лишь царское задание включало 332 портрета. Галерею пополняли и после смерти Доу. В 1826 году в четвёртом этаже Шепелевского дома поселилась на правах фрейлины императрицы-матери Александра Осиповна Россет. Одновременно и её соученица по Екатерининскому институту А. А. Эйлер (в замужестве Зубова) была поселена там же. «Окна были на двор, а за перегородкой спали мои девушки», — вспоминала Александра Осиповна. «96 ступенек приходилось высчитать два и три раза». А. О. Россет почтили своей дружбой самые выдающиеся россияне её эпохи. Пушкин дал точную поэтическую оценку её характера:
Гоголь, Жуковский, Белинский оставили восторженные отзывы о душевных свойствах, редких в положении фрейлины. «Это перл всех русских женщин, каких из них мне случилось знать, прекрасных по душе», — восклицал Гоголь. «Свет не убил в ней ни ума, ни души»,— отмечал Белинский. Красавицу фрейлину своим вниманием не обходил и Николай I. Когда однажды, сопровождая царицу, Александра Осиповна промочила ноги, царь приказал ей пойти и помыть ноги спиртом во избежание простуды. «Когда меня разувала девушка, он взошёл и сказал: "Я пришёл посмотреть, послушались ли Вы меня. Покажи-ка свою ногу. А, да у тебя очень хорошенькая ножка". Я сгорела от стыда». Это единственная «откровенность» о «галантности» царя в воспоминаниях Шесть лет прожила А. О. Россет в Шепелевском дворце. В 1832 году она вышла замуж за дипломата Н. М. Смирнова и переехала в свой дом на Мойке. Там она стала устраивать еженедельные литературные обеды. На одном из обедов в день рождения хозяйки А. С. Пушкин поднёс ей альбом и сказал: «Вы так хорошо рассказываете, что должны писать свои записки». А на первом листе вписал заглавие: «Исторические записки А. О. С.» и уже вышеприведённые стихи «В тревоге пёстрой и бесплодной...»
Пожалуй, самым блестящим жильцом Шепелевского дома был В. А. Жуковский. Он тоже жил в верхнем этаже, но окна его апартаментов выходили на Миллионную улицу. Обращаясь к соседке-фрейлине, поэт сетовал: «Только жаль, что мы живём так высоко, мы чердашничаем». Весной 1826 года Жуковский отправляется в путешествие по Европе. Его поездка носила отчасти официальный характер: назначенный наставником цесаревича Александра Николаевича, он должен был не только определить круг дисциплин для преподавания наследнику, но и позаботиться о комплектовании учебной библиотеки. Был и личный мотив отъезда поэта из России на это время: он не желал и близко находиться от судилища над декабристами, ведь многие были его друзьями. А Николай I, не слишком доверявший идеалисту-поэту, поставил его под контроль генерал-адъютанта К. К. Мердера, без меры преданного монарху. В Петербурге в это время Жуковскому готовили новое жильё. Верхние покои (антресоли) Шепелевского дома были подвергнуты перестройке. Племянница поэта А. А. Воейкова в письме сообщала Жуковскому: «Комнат у тебя четыре, в анфиладе, из коих одна огромная, с прелестным камином, потом две сбоку, потом одна сбоку — с русской печью». Самая большая из комнат стала кабинетом поэта и одновременно приёмной и гостиной. Крайняя комната в анфиладе, с русской печью, стала его спальней — Жуковский любил тепло. Одна из комнат была столовой. Воейкова отмечает «прехорошенькие диваны и кресла», большие зеркала, столы красного дерева. «Всё чисто и весело, только ужасно высоко», — так завершает она своё описание апартаментов поэта. 27 октября 1827 года Жуковский, вернувшись в Петербург, пишет А. П. Зонтаг: «Ещё не устроил ни времени моего, ни места: в моих горницах до сих пор был ужасный хаос». По словам К. Зейдлица, кабинет поэта представлял собой «мастерскую просвещённого художника... В углах комнаты стояли гипсовые слепки с античных голов, на стенах висели и портреты». Огромная библиотека, гордость хозяина, размещалась в закрытых шкафах. На стенах были развешаны картины художника Фридриха. Собрание поэта включало 8 картин и 50 рисунков. После 1839 г. живописная коллекция и гипсы были перемещены в Мраморный дворец. После смерти поэта его вдова перевезла коллекцию в Москву. Дальше её следы теряются. А. О. Смирнова-Россет с сочувствием вспоминает о сердечной, безотказной благотворительности Жуковского: «С утра на этой лестнице толпились нищие, бедные и просители всякого рода и звания. Он не умел никому отказать, баловал своих просителей, не раз был обманут, но его щедрость и сердоболие никогда не истощались». Кто только ни посещал Жуковского на этом «олимпическом чердаке», как назвал его квартиру в Шепелевском доме П. А. Вяземский. «Тут Крылов, Пушкин, Одоевский, Плетнёв, барон Розен етс. етс. Жаль, что нет журнала, куда бы выливать весь этот кипяток, сочный бульон из животрепещущей утробы настоящего». На субботах у Жуковского в конце 1820-х — конце 1830-х годов бывали самые видные деятели русской культуры этой эпохи. 20 апреля 1828 года поэта посетил А. С. Грибоедов, прибывший с Кавказа с текстом Туркменчайского договора. Жуковский, Грибоедов и Пушкин обсуждали план совместного зарубежного путешествия. Но этот план трёх поэтов, бывших на подозрении у правительства, остался химерой. Руководство цесаревичем и дружеское общение с близкими составляет всю жизнь поэта в этот период. Он сообщает А. А. Воейковой: «Хожу с верху Шепелевского дворца в учебную комнату моих милых учеников и более ничего: час от часу отделяюсь далее от света». Вяземский сообщает А. И. Тургеневу: «Субботы Жуковского процветают... Один Гоголь, которого Жуковский называет Гоголёк... оживляет их своими рассказами. В последнюю субботу читал он нам повесть о носе, который пропал с лица неожиданно у какого-то коллежского ассесора». Гоголь пишет Жуковскому: «Каждую субботу я буду в вашем кабинете вместе со всеми близкими вам». Пушкин читал в Шепелевском доме свою «Полтаву» («Самое прекрасное произведение», — оценил Жуковский), «Бориса Годунова», в апреле 1828 г. в присутствии Вяземского, Грибоедова, Крылова, Мицкевича — несколько глав из романа в прозе о деде своём Аннибале. Летом 1832 года здоровье Жуковского ухудшилось, и он предпринял новую поездку за границу. По возвращении поэта возобновились его субботние собрания. В январе 1836 года Гоголь читает «Ревизора», Виктор Тепляков — свои «Фракийские элегии»; обсуждается либретто оперы М.И. Глинки «Иван Сусанин» (его полностью собирался написать сам поэт). Тогда же, в январе 1836 года, в доме Жуковского впервые появляется Алексей Кольцов. По-видимому, именно это первое появление Кольцова у Жуковского запечатлели мастера школы Венецианова на полотне, заказанном поэтом. Мокрицкий вспоминал: «В. А. Жуковский пожелал иметь перспективный вид своего кабинета, и в нём портреты лучших своих друзей и приятелей: нужно было поместить больше 10 человек и всех написать с натуры. Михайлов написал кабинет, другие ученики писали фигуры». Так возникла картина, запечатлевшая кабинет поэта на «чердаке» Шепелевского дома. Мывидим гипсы, картины, шкафы с книгами. Слева направо предстают: Плетнёв, Одоевский, Кольцов, Гоголь, Пушкин, Глинка, Крылов, Кривцов, Виельгорский, Козлов, Карамзин. Дуэль и смерть Пушкина. Большая поездка по России с наследником. По возвращении Жуковский издали видит зарево: это горит Зимний дворец. 16 января 1838 года он пишет в письме А. П. Зонтаг: «...я увидел ещё в Тосне, за 50 вёрст от Петербурга, зарево... Я живу в Шепелевском дворце, туда пожар не достигнул, и я все свои пожитки нашёл в целости». Граф Соллогуб писал, что поэт, увидев свою комнату чудом уцелевшей, «был этим очень недоволен и... обратился к ней с досадой: «Свинья, как же ты-то смела не сгореть!». Из письма Жуковского А.А. Краевскому от июля 1839 года видно, что поэт покинул дворцовую квартиру: «Живу уже поближе к земле». Он переселяется на Невский проспект в дом доктора Фольберта. Близится совершеннолетие цесаревича, кончается срок его должности воспитателя наследника престола. Наш читатель может подумать, что Жуковский на своём «олимпическом чердаке» в Шепелевском дворце знал лишь вдохновение и возвышенное общение с друзьями. Нет, чёрная тень николаевского правления настигала всякого и всюду... Когда кончился срок наставничества у наследника, Жуковскому отказали в субсидии, нужной ему, чтобы поселиться в Дерпте. Поэта обвинили в «алчности», хотя он отказывался от своей пенсии. Поэт покинул свой чердак в Шепелевском доме летом 1839 г. Его вещи перевезли в Мраморный дворец. В это время царь ведёт переговоры с баварским архитектором Лео фон Кленце о плане создания Нового Эрмитажа. Слому предназначались Шепелевский дом, Манеж и дежурные конюшни. Кленце предлагал даже сломать Старый Эрмитаж (вдоль Невы), но комиссия русских архитекторов убедила царя в нецелесообразности этого. Так исчез Шепелевский дом, дав место интереснейшему созданию николаевского царствования — Новому Эрмитажу, первому в России 2004 Олег Яковлевич НЕВЕРОВ Из книги "Я иду по Миллионной"; А.М.Башмаков, И.М.Башмакова; выпуск 4, СПб. 2005 г. |
|
 |
|
||||||||||||||||||||||||||||
